Итак, мне предстоит провести две недели в Аргентине. Земля гаучо (аргентинских ковбоев) с их лирическими песнями и легендарными стейками. Страна, подарившая миру танго.   Примерно на этом все мои познания и заканчивались. Правда, сюда же можно присовокупить курс географии в рамках средней школы. Я почему-то ожидал что, Буэнос-Айрес окажется таким же, как город из кинофильма «Человек-Амфибия». То, что вообще-то  фильм снимали в Баку, по крайней мере, сцены в городе, меня ничуть не смутило. Кстати там же снимали Стамбульские сцены из фильма «Бриллиантовая рука». Воображение рисовало двух-трёх этажные домики в колониальном стиле, узкие лабиринты улиц мощёные булыжником и вездесущих торговцев. Полицейские в широких сомбреро, форменных рубашках с коротким рукавом и обязательно усатые. Вот он «Город Добрых Ветров».

Вместо этого, я оказался в развитом мегаполисе, ничуть не уступающем лучшим европейским и североамериканским.  Забегая вперёд скажу, что первоначально на меня Буэнос-Айрес впечатления не произвел. Видимо казалась разница между ожидаемым  и увиденным. Аргентинская столица не укладывается, ни в какие рамки: здесь шумно и грязно, но есть и тихие укромные уголки.  Полное название города звучит довольно витиевато и полностью соответствует великолепию испанского языка - «Город Пресвятейшей Троицы и Порт Богоматери Марии Добрых Ветров». Самое интересное, что портеньос - «жители порта» (коренные жители столицы) называют свой город коротко БА. Самую узкую улицу мира  видел в Праге. Поэтому необходимо восстановить равновесие,  для чего посмотреть самую широкую. Не стал нарушать туристических традиций и первым делом отправился на  «Авенида 9 июля».

Должен заметить, что улицы города образуют пропорциональную решётку. На каждый квартал приходится по 100 номеров, независимо от реального количества зданий. Нумерация домов идёт с востока на запад начинается от берега Ла-Платы.  Таким образом, в районе Авениды 9 июля встречаются уже четырёхзначные номера. Десятиполосная Авенида беспросветно запружена транспортом. С соседних улиц, нервно сигналя, прорываются такси. Среди всего этого хаоса лавируют пешеходы, желающие перебраться на другую сторону улицы, по ширине равной футбольному полю. Полюбовавшись на сие автомобильно-дорожное великолепие, решаю свернуть на более спокойную Авениду-де-Майо. Не понял, это что дорожный Диснейленд? Порядка семнадцати светофоров, расположенных в разных уровнях и абсолютно разнообразной лимбической направленности.

Похоже у меня с глазами что-то не то. Н-да, головоломка для водителя. Называется, угадай с трёх раз куда, кому и по какому сигналу. И вот ведь парадокс, местные водители совершенно спокойно продолжают движение. Вот и я, двигаюсь дальше. Примыкающая к Авенида-де-Майо, Калье Флорида представляет из себя некий аргентинский Арбат. Автомобильное движение по этой улице запрещено.

Но взамен этого улица переполнена художниками, танцорами, фокусниками, гадалками, продавцами сувениров.

Обратил внимание на одну особенность, ― аргентинцы всеми способами подчёркивают своё европейское происхождение и свою обособленность от остальной Южной Америки. Это выражается и в стиле одежды, и в поведении, и в манерах и даже в искусстве. И это был не последний сюрприз столицы. 

Подхожу к площади Сан-Мартин. Рядом с площадью находится копия Лондонского Биг-Бена, или как называют её здесь «Английская башня».

С каждым шагом для меня открывалось, что-то новое. Вот Вашингтонское здание Капитолия. Немного погодя на площади двух конгрессов лицезрею Роденовского «Мыслителя».

Затем следует дворец, в мавританском стиле. Интересно, сколько ещё сюрпризов таит в себе город? Оказалось не мало. Он открывался постепенно, день за днём. Главное, не пытайтесь понять его сразу. Не забывайте, вы в Южной Америке. Здесь всё неторопливо, всё не спеша. Даже обаяние  Буэнос-Айреса я ощутил где-то на третий-четвёртый день. Дело в том, что в Омске мы привыкли к дневному ритму жизни. А здесь в Аргентине, он вечерний. Днём обязательная программа — работа, бизнес, служба. С полудня до четырёх часов сиеста.

И только вечером начинается истинная жизнь. Тёмно-коричневые деревянные столики, ласкающие слух мелодии танго, бездонные чашки кофе, густой, ароматный дым сигар, за стойкой усталый официант. Рядом кто-то склонился над толстой книгой, в углу двое играют в шахматы, не обращая внимания на жаркую мужскую дискуссию посвящённую последнему футбольному матчу. Таков предвечерний город. Миную книжные киоски, где по соседству с научными и социальными  брошюрами мирно лежат биография Че Ге Вары и видео, рассказывающие о мировой карьере Диего Армандо Марадоны.

Лёгкая меланхолия пробегает по лицам молодых и энергичных бизнесменов, вооружённых мобильными телефонами, когда они проходят мимо музыкальных магазинов. Из гостеприимно распахнутых дверей доносится голос Карлоса Гардельса. Это известный аргентинский актёр, певец и танцор. В 20-е годы вся страна сходила с ума по обаятельному, изящному смугловатому мачо.

Своим триумфом в Европе танго отчасти обязано ему. Танго — аргентинское воплощение мужской страстности, обладания и любовных мук, это встречи и расставания, неразделённая любовь и страсть. Кажется, им пропитан сам воздух, которым дышат жители столицы. Это жгучее страдание, воплотившееся в интригующий и изысканный танец, самое заметное из всего, что сотворила Аргентина.

Немного побродив по улицам, решаю отправиться в самое известное и старейшее кафе города — «Большое кафе Тортони».

Прохожу внутрь.  Неожиданно окунулся в кофейный аромат. Он растекается плавными струями по всему заведению, и в него погружаешься, как в густой туман.  Запах настолько сильный, что его можно пить вместо кофе, от него слегка плывёт голова. Окидываю взглядом интерьер и вдруг ловлю себя на ощущении, что я очутился в Париже. Очередной сюрприз. Подлинный декор 19 века. Тут и изысканная резьба по дереву, и узорные изразцы, и ярко-красные кожаные кресла, и расписной потолок. Как будто уловив мои мысли, метрдотель объясняет, что оформлением кафе занимались именно французские мастера. Кофе. И тут я понимаю, что такое настоящее Кофе. Именно так, с большой буквы. Бездонная керамическая кружка исходит тонким и в тоже время насыщенным ароматом, навевающем мысли о бесконечных прериях, ночном костре, фургоне крытом белым тентом. Невдалеке фыркают пасущиеся лошади. Перекликаются незнакомые птицы. В  чёрной синеве прямо над головой висят огромные звёзды, настолько близко, что кажется, протяни руку - достанешь. «Однако, приятель, - говорю я себе, - тебе только что мнился Париж, и вдруг пампасы?» «А они оба на букву «П» начинаются»,- нахожу я компромисс. Выйдя на улицу с удивлением отмечаю, что вокруг уже глубокий вечер, который скорее можно назвать ночью. В уютной атмосфере кафе три часа пролетели совершенно незаметно.

А в столице жизнь в самом разгаре. Народ заметно оживился, ушла дневная духота, с реки потянул вечерний бриз.

И тут я понял, чем вызвано название «Город добрых ветров».  Для этого необходимо выйти именно в вечерний Буэнос-Айрес. Ветер  низводит, на нет дневное пекло, а вместо него приносит с собой ароматы цветов, запахи цветущих деревьев, пёстрым ковром лепестков усыпая улицы и мостовые города.

А утром бриз идёт в обратном направлении, с берега, как бы напутствуя парусных мореплавателей на возвращение на родину, плывите спокойно, ветер будет попутным, то есть по морской терминологии «даёт «Добро». Вот так, незаметно, в прогулках по Буэнос-Айресу, дарящего сюрприз за сюрпризом, вечерних посиделках за чашкой кофе незаметно пролетели две недели. Уже в аэропорту, собираясь в обратный путь, неожиданно ловлю в себе лёгкое  состояние ностальгии. Задумавшись, понимаю, что мне будет не хватать этой атмосферы вечерних кафе, этих доброжелательных, общительных аргентинцев. Которые, узнав, что ты прилетел из России, готовы тут же пригласить тебя в дом и обидятся, если  ты ушёл раньше полуночи, (по местным правилам, если гость быстро ушёл, значит, ему что-то не понравилось). Уже поднимаясь по трапу самолёта, оглядываюсь, чтобы бросить взгляд на залитую солнцем землю. Я не говорю «Прощай, Аргентина». С этой страной нельзя проститься. И я говорю «До встречи».